Очерк о сравнении идеологических явлений советского коммунизма и гитлеровского национал-социализма с точки зрения сравнения политкорректности американской и европейской и их генесиса.
Я знаю обе системы, поскольку половина моей жизни прошла в СССР, тогда как другая половина — в США. И я могу сравнивать. Между обеими системами нет ничего общего. Это совершенно различные социальные механизмы.
Система СССР была во многом схожа с европейской либерастией. Коммунизм зародился в Европе. Там он развился. И пришел в готовом виде в Россию, в духе традиционной помешанности русских интеллигентов на всем французском и немецком. Вот, почему в Европе, в той же Франции, до сих пор живут и здравствуют коммунистические и социалистические партии, тогда как в Америке, в Англии и в Австралии эти марионетки не пережили смерти своего заокеанского патрона.
Ни для кого не было секретом, что коммунистические газетенки, вроде Morning Star или Daily World, существовали на деньги Москвы, а все «ЦК» компартий в англоязычном мире содержались из Советского Союза. С гибелью советской системы, они мгновенно исчезли. Почему? Да потому что они совершенно не вписывались в здешний культурный энвайронмент. Поэтому ставить знак равенства между американской политкорректностью и советской идеологией, по меньшей мере, легкомысленно.
Подобную же ошибку делают те, которые ставят на одну доску режим Сталина и Гитлера, тогда как, на самом деле, это были совершенно различные системы. К сожалению, коммунизм изучен вдоль и поперек, тогда как нацизм остается тайной. Очень редко можно встретить толковую книгу на эту тему. Одна из них, пожалуй, самая лучшая, из всего, что мне попадалось, это -«Утро Магов», Жака Бержье и Луи Повеля. Настоятельно рекомендую. В ней авторы справедливо подчеркивают колоссальное различие между коммунизмом и национал-социализмом.
Коммунизм — это плоть от плоти европейской либерастии, он ставит, по сути те же самые цели, различие лишь в методах: там, где либералы и социалисты движутся путем медленных и постепенных реформ, коммунисты хотели (и хотят по сей день) пройти в течение одного-двух поколений. Но цели одни и те же: «всемирное братство», «бесклассовое общество», «торжество разума» (т. е. победа атеизма).
Ничего подобного вы не найдете в национал-социализме. Напротив. Коммунисты были искренни в своих попытках построения «бесклассового общества», так что даже условное превосходство кремлевской элиты над народом, рассматривалось Лениным, Сталиным и Сусловым как временное, рассчитанное на переходный этап. Гитлеризм же предполагал увековечить классовое неравенство, доведя его до максимального предела. «Речь вовсе не идет об уничтожении неравенства между людьми, наоборот, его необходимо усилить, поставив непреодолимые барьеры, — говорил Гитлер. — Каким будет грядущий социальный порядок? Друзья мои, я скажу вам это: будет класс господ и толпа различных членов партии, разделенных строго иерархически. Под ними — огромная безликая масса, коллектив служителей, низших навсегда. Еще ниже — класс побежденных иностранцев, современные рабы. И надо всем этим встанет новая аристократия, о которой я пока не могу говорить… Но эти планы не должны быть известны рядовым членам партии«.
Есть и масса других, еще более разительных отличий между режимами Гитлера и Сталина. По сути, как справедливо замечают Бержье и Повель, «некоторые заседания суда в Нюрнберге были лишены смысла. Судьи не могли вести никакого диалога с теми, кто был ответствен за преступления, и которые к тому же по большей части исчезли, оставив на скамье подсудимых лишь исполнителей. Два мира присутствовали там, не соприкасаясь друг с другом. Это было все равно что пытаться судить марсиан, исходя из основ человеческой цивилизации. Это и были марсиане. Они принадлежали к миру, отделенному от нашего, известного нам на протяжении шести или семи веков.
Цивилизация, полностью отличная от того, что принято называть цивилизацией, упрочилась в Германии за несколько лет, а мы и не отдавали себе в этом отчета. Ее инициаторы не имели в основном никакой интеллектуальной, моральной или духовной связи с нами.» Коммунизм же никогда не терял эту связь. Когда Сталин, Черчилль и Рузвельт встретились за столом переговоров, они легко поняли друг друга, у них нашлась масса точек соприкосновения, тогда как протоколы пакта Молотова-Риббентропа до сих пор остаются тайной. Этот пакт был одним из немногих случаев контакта с «марсианами», которыми были гитлеровцы, как для либеральных европейцев, так и для советских коммунистов.
Вот точно такую же ошибку вы, россияне (как, впрочем, и многие европейцы), делаете, пытаясь понять такие американские явления, как политкорректность или мультикультурализм. Эти явления не имеют аналогов в вашей действительности. Когда вы, например, говорите о нашей политкорректности, вы, по сути, имеете в виду явление, характерное скорее для континентальной Европы и, лишь отчасти, для Англии, которая находится сейчас под перекрестным влиянием Америки и Европейского Союза.
Наша американская политкорректность — это не тотальная цензура и само-цензура, характерная для нынешней Франции или Германии и существовавшая в недалеком прошлом у вас. Это — когда нельзя говорить плохого об арабах и турках. Даже думать нельзя. Чтобы не прослыть за «нео-нациста» и пр. в таком духе. В Америке запросто издаются такие книги, как «Смерть Запада» Патрика Бьюкеннена, издание которой было бы невозможно в современной Германии или Франции. На полках наших магазинов свободно стоят повсюду Майн Кампф и сборники речей Гитлера. У нас совершенно открыто функционируют нео-фашистские и нео-нацистские партии, великие драконы Ку-Клукс-Клана выступают по телевизору и именно Америка является родиной движения скинхэдов.
Все это совершенно не противоречит нашей политкорректности, чтобы понять которую, Вам нужно обратиться к классикам англо-американской философии, заложившим основу американизма: Джону Локку, Чарльзу Пирсу, Уильяму Джеймсу и Джону Дьюи. Согласно этой возобладавшей в Америки концепции, реальность — это то, что мы о ней говорим и думаем. Изменяя способ того, как мы говорим о мире, мы изменяем сам мир. Я думаю, не случайно, что лингвистика, как наука, получила свое начало и форму именно в англоязычном мире, в США, в первую очередь. Блумфилд, Уорф и, в дальнейшем, Хомски, начав с изучения языков индейцев, пришли к пониманию языка, как рычага в управлении общественными процессами. Очень тонко высмеял эту идею Джордж Оруэлл в форме «новояза», детища Океании, в противоположность тоталитарным режимам континентальной Европы и Азии, находившимся в состоянии перманентной войны с океанийцами.
Любопытно, что многие и по сей день считают «1984» пародией на сталинизм, в котором якобы разочаровался Оруэлл после многолетней работы в Коминтерне. Но «Ангсоц», описанный в романе, имеет очень мало общего со сталинизмом. Это скорее мир Кафки, нежели мир Платонова и Солженицина. И если Оруэлл в «1984» хотел описать именно режим Сталина, как он это сделал в «Скотном дворе», то он явно плохо знал и понимал кремлевскую кухню и вообще жизнь страны советов. Но Оруэлл хорошо знал СССР. То, что он описал в своем романе, не имеет отношения к советской системе. «1984» — это антиутопия, родственная «Бравому новому миру» Олдоса Хаксли, являющаяся предупреждением о возникновении англо-американской версии тоталитаризма, гораздо более, по мнению Оруэлла, опасной, чем тоталитаризм русский или немецкий. Таким образом, американская политкорректность возникла на стыке чисто англоязычных явлений: прагматизма, бихевиоризма и психо-лингвистики, почти не имеющих своих аналогов в европейской (включая российскую и советскую) научной мысли.
Точно такую же ошибку допускали и допускают по сей день критики и исследователи американизма, говоря об «американской идеологии». Нет в Америке общей идеологии. Как не было «нацистской культуры». «Когда я слышу слово «культура», — говорил Геринг, — моя рука тянется к револьверу». Неслучайно Эрнст Крик, ректор Гейдельбергского университета, автор системы гитлеровского образования, требовал полного уничтожения «высокого мира» идеализма и всех «высоких» ценностей образования. В результате, под действием подобных идей, традиционная немецкая гуманистическая культура в Рейхе была заменена «реалистическим образованием».
Так и когда американские власти слышат слово «идеология», их рука тянется к полицейской дубинке. Америка деидеологизирована. Вместо идеологии, здесь задействовано социальное программирование, не имеющее ничего общего с какой бы то ни было идеологией. Я знаю, вам это трудно понять, как пользователю Windows непонятно отсутствие в Линуксе регистрационной системы. Но американская система отличается от европейской или советской еще больше, чем Linux от Windows. Вот, почему даже понятие «Запад» — чисто условно. Не существует единого Запада. Существует Европа и существует англоязычный мир, оруэлловская «Океания», включая США, Канаду, Австралию, Новую Зеландию и — отчасти — Великобританию. Америка говорит на «новоязе», тогда как любая идеология — это «старояз». Пока Вы говорите на староязе, как бы не были политкорректны Ваши мысли, никто не гарантирует, что Вы не уклонитесь в сторону от того, что от Вас ожидают власть имущие. Когда же Вы говорите на «новоязе», Вы даже теоретически неспособны сказать никакой крамолы, по причине того, что у Вас нет для этого языковых средств.
В этом смысле, слово «политкорректность» является крайне неудачным переводом англ. political correctness. Переводчики просто создали кальку, исказив до неузнаваемости смысл. Правильно перевести «политическая грамотность». Если Вы говорите, что нац. меньшинства угрожают Вашей цивилизации, Вы ведете анти-общественную пропаганду, поскольку Ваши речи идут вразрез с идеологией тех, кто находится у власти в Вашей стране. Когда Вы попытаетесь говорить то же самое в Америке, на английском, Вас воспримут, как человека неграмотного, пользующегося неправильным языком. В результате этого, никто не осудит Ваши идеи, просто никому не будет до них дела. В первом случае, Вы — преступник, тогда как во втором, Вы — невежда, дикарь или сумасшедший.
Вот, почему американский истэблишмент почти не нуждается в цензуре, столь распространенной на каждом шагу в «либеральной» Европе, ведь когда Вы — преступник, Вы опасны, потому что всегда отыщутся люди, готовые последовать за Вами, но когда Вы просто неуч и дурак, никто за Вами не последует, никто не будет Вас слушать. Вот, почему в США то и дело снимают «разоблачительные» фильмы про Белый Дом, ЦРУ, Пентагон. Этим ведомствам ни холодно, ни жарко от этой критики, поскольку ни один из этих фильмов не произведет никакого эффекта в обществе, управляемого на уровне нейро-лингвистического программирования.
Андрей Свидерский. aka Metaxas.
Комментариев нет