Святые отцы о таинстве брака

Взяв к рассмотрению тему «святоотеческое учение о таинстве брака» следует оговориться, что общего и развёрнутого святоотеческого учения о браке не существует. И хотя каждый святой отец стремился к общецерковному консенсусу в этом вопросе, стройного догматического учения в нашем смысле тогда не существовало. Каждый отец был ярким мыслителем и зачастую выражал собственную точку зрения.

Имеет место и терминологическая путаница. Под словом «брак» отцы в разных сочинениях могли иметь в виду разное. Например, брак как образ Христа и Церкви, также сам союз Агнца и Церкви.
Православное учение о браке мало разработано и в богословской литературе. Есть некоторые работы по данному вопросу, но они разрозненны и не всегда соответствуют православному учению. Обычно рассматривается лишь какой-либо частный вопрос, один из возможных срезов рассмотрения, в качестве примера можно назвать работу Н.Страхова «Христианское учение о браке», Харьков, 1895 г. , где уделяется внимание нравственному значению брака.

Более значительная и всеобъемлющая работа это «Брак и Евхаристия» прот. Иоанна Мейендорфа. В основе этого исследования лежит мысль, что таинство брака глубоко и неразрывно связано с Евхаристией, т. е. Причастием Царства Божия.

«Внутренне необходимая связь брака и Евхаристии является, по-нашему мнению, тем «ключом», без которого невозможно понять ни новозаветные тексты о браке, ни тысячелетнюю практику Православной Церкви, как в отношении самого брака, так и в отношении браков, заключенных вне Церкви — в язычестве, в римском государстве, в других христианских исповеданиях. Многие недоразумения, возникшие в сравнительно недавнее время, происходят от утери этой связи в церковном сознании» 1.
Более того, вопрос о браке это вопрос о подлинной глубине, содержательности и телеологичности человеческой природы. Этим объясняется актуализация вопроса о браке и семейной жизни в современном политико-церковном пространстве.

Наиболее комплексным исследованием можно назвать работу С.В. Троицкого «Христианская философия брака». В ней исследуются церковные, канонические, юридические, исторические, социальные и психологические аспекты брака. Большое внимание отнесено к соотношению христианского учения о браке и внешних светских представлений.

Для выяснения святоотеческого содержания данного учения обратимся к работам самих святых отцов.
Из восточных Отцов Церкви, оставивших наиболее интересное учение о браке, следует назвать святого Василия Великого, святого Григория Нисского, святого Григория Богослова и святого Иоанна Златоуста, из западных — святого Амвросия, святого Иеронима и святого Августина.

Брак и семейная жизнь в писаниях восточных отцов.

Формирование учения о браке проходило в атмосфере полемики с «лжеимённым гносисом», утверждавшим лжеаскетизм в качестве нормы жизни духовных людей. Этому воззрению было свойственно гнушение плотью и, как следствие, брачными отношениями.

Бл. Феодорит Кирский писал: «Кердон и Маркион, восставая против Создателя, узаконили девство, чтобы посредством брака не приращалось Его создание».
А Климент Александрийский в «Строматах» пишет так: «Если законный Брак греховен, не пойму, как они (гностики) могут далее утверждать, что знают Бога, продолжая при этом считать одну из Его заповедей греховной?»3. Здесь мы видим ясное понимание, что брак есть установление Божие и убеждение, что отрицание брака есть дело противобожеское.

Отцы резко отметают идею, что брак может делать людей нечистым. «Ты чист и по вступлении в супружество» — пишет свт. Григорий Богослов.
Однако же «брак должен быть бесстрастным и не отвлекающим от любви к Господу»5
Святые отцы первых веков всецело опираются на слова Священного Писания и из него выводят свои рассуждения.

Можно обозначить две линии рассуждений: восхваление девства как пути превосходнейшего и почитания брака, как пути мученичества.
Весьма характерным для восточных отцов является взгляд на брак в эсхатологической перспективе. Это следует из следующего

Брак установлен в раю, но после грехопадения человека он потерял изначальное благодатное наполнение. Именно поэтому брак в состоянии после грехопадения понимался как закон природы, повреждённой грехом, как узда плоти. Такой брак преходящ и не совершенен. Он служит укрощение плоти и продолжению рода. Но не может стать инструментом содействия спасению без восстановления во Христе и снабжения благодатью через Церковь. Новое измерение брака становится возможным в образе соединения Христа и Церкви. Отсюда христианский брак целомудреннен, ибо служит спасению и преображению. И девство становится содержанием брака через образ будущей жизни. Брак и девство имеют один корень и один плод.

Следует добавить о значении слова «целомудрие» в писаниях отцов. Слово sophrosyne, которое у нас обычно переводят как «целомудрие», означает (не только в античных, но и в византийских текстах) прежде всего «благоразумие», «умеренность» – и только во вторую очередь может относиться к сексуальной сфере (да и там вовсе не обязательно означает отказ от половых отношений). С учетом этого и надо понимать все слова о «целомудрии» в русских переводах отцов.

Об этом свт. Амфилохий Иконийский пишет:
«Многие из великих мужей изумляются Девству…
Но и честной Брак превосходит всякий земной дар, так как он — многоплодное древо, изысканнейший цвет и корень девства, так как он — насадитель разумных и одушевленных ветвей, так как он — благословение на умножение мира, утешитель рода, созидатель человеческого существа и живописец божественного образа, так как он получил благословение Господа и удерживает собой весь мир, так как он — сопроводитель Того, Кого он убедил вочеловечиться, так как может с дерзновением сказать: Вот, я и дети, которых дал мне Бог… Разрушь честной Брак и не найдешь цвет Девства, потому что именно от Брака, а не от чего-либо иного, ты соберешь цвет Девства…потому что и Девство, и Брак в равной степени причастны страху Божьему. Ведь без благочестного страха Божия и Девство нецеломудренно, и Брак нечестен».

В данном месте свт.Амфилохий как бы уравнивает брак и девство, показывая, что корнем их чистоты и целомудрия является страх Божий.
«и сказал человеку: вот, страх Господень есть истинная премудрость, и удаление от зла — разум» — (Иов.28:28).

И всё же девство ставится отцами выше брака.
Во-первых, это было первоначальным состоянием человека в раю до брака.
Во-вторых, чистое девство отрешает от мира сего, его страстей и порчи.
В-третьих, девство освобождает от плотской зависимости, приближая человека к равноангельскому состоянию будущего века.
В-четвёртых, душа вступает в таинственный и мистический брак с самим Христом. Девство уже есть частичная реализация жизни будущего века.

В сравнение с этим брак плотской лишь несовершенная и временная форма.
Например, Иоанн Дамаскин в «Точном изложении православной веры», рассуждая об ангелах, пишет, что они «не нуждаются в браке, так как они не смертны»7. Но это может говорить лишь о несвойственности брака ангелам, как существам иной природы. Дальше он поясняет: «Девство ангельский образ жизни, свойство всякой бестелесной природы»8.
Отсюда видно, что упоминание ангельского состояния приводится в связи с «жизнью будущего века», когда люди будут «как ангелы». А так как мы призваны к этому неплотскому состоянию, то ангельское девство служит нам примером.

Надо сказать, что в том же «Точном изложении православной веры» у Дамаскина есть целая глава «О девстве». Мысли его оригинальны. Он утверждает преимущество девства, полемизируя вначале с распространённой идеей, что брак дан во исполнение заповеди «плодитесь и размножайтесь» и в связи с ветхозаветным проклятием о не «восстановлении семени».

Свт. Дамаскин говорит там же, что «девство было насаждено в природе людей издревле и изначально»10. А повеление плодиться и размножаться дано ввиду проникновения в природу людей греха, а значит смерти, чтобы люди не исчезли. Таким образом можно понять это так, что брак стал формой существования падшего состояния человеческой природы.

Далее Дамаскин развивает мысль в сторону духовного понимания брака: «Итак, повеление закона (о браке) нужно понимать более духовным образом. Ибо оно есть семя духовное, при посредстве любви и страха Божия зачинаемое в утробе души, чревоболящей и рождающей дух спасения».

Подытоживает он свой взгляд на брак таким образом: «Хорошо деторождение, которое производится браком и хорош брак во избежание блуда»11 т. е. приводит характерный для многих отцов взгляд на брак, как на средство удержания от блуда, но говорит о девстве, как состоянии в духовном отношении более плодоносном.

Григорий Богослов пишет о браке: «Хорошо обязаться супружеством, только целомудренно, уделяя большую часть Богу, а не плотскому союзу».
И далее ещё: «Связанные узами супружества, заменяем мы друг другу и руки, и слух, и ноги. Супружество и малосильного делает вдвое сильным, доставляет великую радость благожелателям и печаль недоброжелателям. Общие заботы супругов облегчают для них скорби, и общие радости для обоих восхитительнее. Для единодушных супругов и богатство делается приятнее, а в скудости самое единодушие приятнее богатства. Для них супружеские узы служат ключом целомудрия и пожеланий, печатью необходимой привязанности».

Как видим, Григорий Богослов рассматривает брак как существенное вспомоществование супругам в их жизни. Придаёт высокое звание «ключ целомудрия», что перекликается с идеей брака, как «цвета и корня девства».

Превозносится брачный союз тогда, когда он посвящён Богу, но не похоти плоти.
Вообще это свойственно ранним святоотеческим писаниям, поскольку, как сказано выше, они черпали свои представления в большей степени из Писания. А в первом послании Коринфянам ап. Павла излагается весьма снисходительный взгляд на брак и превозношение девства. И хотя апостол пишет, что это не «установление божие», мысль очень закрепилась. Это объясняется противостоянием развращённости языческого мира. Возвышая идеал девства, отцы старались показать в нём высоту Евангелия и превосходство духовно-нравственного содержания христианства, при этом не отрицая самого брака.

Например Златоуст это объясняет с другой стороны: «Дев еретических я никогда не назову девственницами…потому что они, признав брак бесчестным, стали воздерживаться от брака»14. Тут мы видим важно замечание — христианское девство не в отвращении к браку, а для показания истинного смысла девства, не заключавшегося в отвержении брака и плотских отношений. Не отвергая брака, ставший на путь девства желает реализовать полноту евангельского идеала.
Златоуст вообще говорит, что девство это красота, которую иудеи презирают, а язычники восхищаются и подражают, но достичь не могут.

Златоуст отвергает презрение к браку, ибо если брак не чист, то нечисты и все, кто рождён от брака.
Святитель Иоанн даёт своё сопоставление брака и девства в следующих словах: «А ты, скажет кто-нибудь, разве не препятствуешь браку? — Потому, что девство я считаю гораздо досточтимее брака; и, однако, через это я не поставляю брака в числе худых дел, но даже очень хвалю его. Он есть пристань целомудрия для желающих хорошо пользоваться им, не позволяя неистовствовать природе. Выставляя законное совокупление, как оплот, и таким образом удерживая волны похоти, он поставляет и сохраняет нас в великом спокойствии».

Тут видим приверженность свт. Иоанна к идеалу девства, но и необходимость поддерживать общецерковное понимание брака как доброго дела. Однако это не объясняет суть сопоставления.
«Ни брак, без соизволения Божьего, не может умножить числа существующих людей, ни девство не может повредить размножению их, когда Он желает, чтобы их было много; но Бог соизволил так, как говорит (Писание), из-за нас и вследствие нашего непослушания».

Здесь тоже объявляется плотской брак условностью греховного состояния человека. Видна мысль Златоуста о том, что достигшим равноангельского состояния через девство, возможно духовное исполнение заповеди «плодитесь и размножайтесь».
Надо сказать, что у ряда святых отцов присутствует эта идея «духовного размножения». Она хорошо разобрана в работе С.В. Троицкого как несостоятельная. Например тем, что слова «плодиться и размножаться» сказаны человеку как части животного мира, поэтому «никакой «заповеди» размножаться, о чем любят говорить протестанты, в Библии нет».

Линию строгого евангельского наполнения жизни в браке и девстве продолжает свят. Василий Великий в своих «Нравственных правилах». Оттуда нам интересно правило 73 «о живущих в супружестве».
Основные тезисы оттуда:
1. Муж и жена неразлучны, кроме причины прелюбодеяния и препятствия к благочестию.
2. Любовь мужа должна достигать полноты, явленной Христом в любви к Церкви.
3. Как Церковь Христу, так и жена мужу должна приносить полное послушание.
4. Истинная красота в благочестии.
5. Научение жены происходит от мужа и дома в благочестивых занятиях. В Церкви жена да молчит.
Нетрудно увидеть, что это лишь повторение тезисов из книг Нового завета. Свт. Василий не делает здесь свою переработку.

Христос говорит о невозможности развода в противоположность ветхозаветному обычаю. В этом выступает совершенно новая природа христианского брака и прямо противополагается иудейскому Второзаконию «Моисей, по жестокосердию вашему, позволил вам разводиться с женами вашими, а сначала не было так. Но Я говорю вам: кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует» (Мф. 5: 32; 19: 9; Мк. 10: 11; Лк. 16: 18). Единственное исключение, допускаемое в Евангелии от Матфея — «вина прелюбодеяния ». Данная вина также не предполагает юридического подхода, но является свидетельством факта разорванности брака. Как пишет ап. Павел, «…совокупляющийся с блудницею становится одно тело [с нею]? ибо сказано: два будут одна плоть» — (1Кор.6:16).

Любодеяние есть также и онтологическое разрушение брака.
Весьма важным представляется отношение ап. Павла к вдовству (1Кор.7:8-12).
«…Безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я….»
Здесь выявляется сущность брака не как временного земного союза, но как соединения вечного, отчего связь мужа и жены сохраняется и жизнь будущую. Поэтому апостол настаивает на безбрачии разведённых.

Из слов апостола: «Если не могут воздержаться, пусть вступают в брак; ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться» (1 Кор. 7: 9) и современного чина о «второбрачных» явствует, что Церковь допускает второй брак только как послабление «плоти». Сим утверждается идеал абсолютной единственности и таинственности христианского брака.

Василий Великий говорит о многих опасности и многотрудии брака: «Ты, избравший совместную жизнь с женой, не будь беспечен, как будто ты вправе успокоиться. Для твоего спасения нужно больше трудов и осторожности, потому что избрал себе жилище среди сетей и державы отступнических сил (демонов). Ты имеешь перед глазами побуждения к грехам, и все твои чувства день и ночь напряжены к желанию их. Потому знай, что не избежишь борьбы с отступником и не одержишь над ним победы без многих трудов на страже Евангельских догматов».

Восточным отцам чуждо утилитарное отношение к браку, как средству деторождения, что можно встретить в современном церковном катехизаторстве.
Однако, следует сказать, что брак всегда признавался таинством, в то же время монашество называлось таинством лишь очень немногими церковными писателями.

Св. Григорий Богослов показывает возвышенность брака для дела благочестия: «Связанные узами супружества заменяем мы друг другу и руки, и слух, и ноги. Супружество и малосильного делает вдвойне сильным…Общие заботы супругов облегчают для них скорби; и общие радости для обоих восхитительнее… Составляя одну плоть, они имеют и одну душу, и взаимною любовью одинаково возбуждают друг в друге усердие ко благочестию. Ибо супружество не удаляет от Бога, а напротив, более привязывает, потому что больше имеет побуждений».

По всей видимости, здесь Св. Григорий противопоставляет супружество безсупружной жизни, не достигшей девства. Поэтому и показывает супружество, как путь угождения Богу через возрастание добродетелей во взаимной любви.

Более возвышенное учение о соединении мужа и жены мы видим у свт. Иоанна Златоуста: «тот, кто не соединен узами Брака, не представляет собой целого, а лишь половину. Мужчина и женщина в Браке не два человека, а один человек».
Так брак становится путём обретения подлинного единства человека, подобием соединения Христа и Церкви.

Восточные отцы имели две позиции о браке.
Одни писали об упразднении брака, как дела временного, опираясь на Мф. 22, 30. Такие мысли можно встретить у Св. Иоанна Дамаскина, преп. Максима Исповедника, свят. Григория Нисского. И хотя брак падшего человека продолжает исполнять заповедь «плодиться и размножаться», он становится полем действия греха, страстей и плоти. Брак здесь понимается как божественное установление в предведении грехопадения человека для сохранения рода человеческого.
Вторая, которая выразилась в творениях свт. Иоанна Златоуста, а также преп. Ефрема Сирина и блж. Феодорита, говорит о богоустановленном браке для человека в неповреждённом райском состоянии. И этот брак восстанавливается и возвышается в образе соединения Христа и Церкви. Тот первый брак был прообразом окончательной полноты соединения Агнца и его верных в эсхатологическом браке.

Западные отцы о браке.

Учение западных отцов о браке также не встречается в том богословски стройном и обработанном виде, какой мы можем видеть у богословов современных, поэтому есть смысл говорить об основных учениях, отдельных не всегда связанных между собой представлениях и идеях.
Для западных отцов брак был установлен самим Богом отначала, при творении человека. Позже это подтверждается и словами Христа (Мф. 19).
Свят. Амвросий Медиоланский утверждает, что «муж и жена становятся одной плотью согласно божественному закону». (1,б). Отсюда отрицание брака, как создания Бога есть дело еретическое.
Блаженный Августин сопоставлял Быт. 2, 24 и Мф. 19, 4-5, утверждая, что слова о соединении мужа и жены воедино сказаны от лица Божия.

В Сакраментарии папы Льва Великого супружество называется «священным законом» и установлением Бога. Примечательно, что Исидор Севильский использует выражение «закон природы» для обозначения брака.
В решения поместных соборов Миланского (389) и Толедского (447) продолжается всё та же линия в отношении брака, как установления Божия.

Особый акцент на этом делался при сопоставлении с девством, что, в свою очередь, диктовалось необходимостью защиты кафолического понимания перед учениями гностиков и манихеев. Остроту дилеммы брак-девство мы встречаем и у бл. Августина.
У западных отцов по преимуществу был распространён взгляд на брак, как на благо меньшее, чем девство и воздержание. В частности, у свт. Киприана Карфагенского, бл. Августина, бл. Иеронима Стридонского, св. Исидора Севильского и пр.

Это отношение довольно резко выразил Тертуллиан в сочинении «О поощрении целомудрия»
«Стало быть, когда говорится «лучше жениться, чем разжигаться», это тоже самое, что сказать «лучше быть кривым, нежели слепым»…следовательно, никто да не толкует в свою пользу этого текста»20.
Получается, брак есть благо лишь в том, что удерживает от разжигания и блуда, но есть вещь несовершенная и сама по себе не благо.

Геннадий Марсельский в трактате о церковных догматах уточняет, что брак есть благо, но лишь как средство чадородия и удержания от блуда.
Ещё точнее высказывается св. Исидор Севильский в труде «О церковных служениях». Для него брак ниже девства, но ему сопутствует зло, о котором говорит ап. Павел в 1 Кор. 7, 32-34. Отсюда видна причина несовершенства брака — земные заботы и привязанности.
Свидетельства о собственно христианском браке в западной традиции имеются с самого раннего времени. В частности, у того же Тертуллиана.

Но надо отметить, что эти свидетельства очень скупы. Об этом писали лишь Игнатий Антиохийский и Тертуллиан. Можно только понять, что брак благословлялся Церковью через священника или епископа, этому сопутствовали некоторые обряды и литургические молитвы. Особым местом было совместное приобщение супругов Евхаристии. Из этого видно, что в ранней Церкви какого-то разработанного обряда таинства Брака не существовало, тем более повсеместно.
Супруги одарялись особой благодатью на верность, рождение детей, претерпевание скорби. Для западных отцов брак был «великим таинством», что можно рассматривать, как причисление брака к таинствам Церкви. Это прослеживается даже у ранних авторов: Тертуллиана и Лактанция.
Притом Тертуллиан, рассуждая о браке, сравнивает его с нашим происхождением от Адама и рождением от Христа, тем самым возводя брак онтологически к главнейшим явлениям жизни. Отсюда и единственность брака.

Святой Амвросий Медиоланский рассуждая о девстве и браке в трактате «О девственницах», много превозносит девство и много рассуждает о скорбях брачной жизни и деторождения. Притом доводит до такого контраста, что вынужден поправлять впечатление: «Итак, я вовсе не отвергаю брака, но только исчисляю плоды освященного девства».

Блаженный Августин считал половые отношения грехом в силу не полностью изжитых манихейских представлений. У него эта греховность проникала в брак. Отсюда основным оправданием брака в его глазах было деторождение. Это наложило суровую печать на католическое богословие в этой сфере.
«он видит греховность похоти именно в преобладании этого бессознательного влечения над волей, в том, что похоть стала irrationabilis. По его представлению, до греха все члены, в том числе и назначенные для рождения, вполне подчинялись нашей воле. И если бы в раю люди размножались, «эти члены приводились бы в движение таким же мановением воли, как и все другие», и «супруг прильнул бы к лону супруги», без страстного волнения, с полным спокойствием души и тела и при полном сохранении целомудрия».

Он призывал также к аскетизму в семейной жизни, к подлинному воздержанию плоти и сердца. Особенностью взгляда Августина на брак является то, что он не признавал противоположности брака и монашества, включая таким образом брак в свою линию общего аскетизма и воздержания. Брак для него становился частным случаем монашества в миру.

Однако же предельным идеалом для Августина всё же должно стать монашество, поскольку оно лишено той греховности, которую имеют плотские отношения мужчины и женщины.
Брак понимался Августином как нерасторжимый союз, а развод по сути невозможным, поскольку всё равно остаётся внутренняя связь супругов. Рассуждая об этом, он приводит аналогию отступника от Христа, который, отступив от Христа, потеряв веру, всё равно не утрачивает таинства веры. Таким образом утверждается таинство брака в сравнении с таинством крещения, как таинства неуничтожимого в своей действительности даже при отступлении.

Само таинство брачного союза выше первой цели — деторождения. Августин об этом пишет так: «в нашем браке более ценна святость таинства, чем плодовитость чрева».

Богословские мнения о браке.

В современном каноническом понимании брака есть две концепции: «консенсуальная» и «реальная». Об этом пишет А.Г. Бондач в докладе «Канонические аспекты таинства брака». Притом в «консуенсуальной» концепции Таинством брака признаётся лишь брак православных христиан, заключённый через процедуру венчания.

«Реальная» концепция исходит из установления брака как изначально данного Адаму и Еве в раю. Таинством является сама жизнь супругов во взаимной любви. Церковное венчание является благословением и церковной регистрацией уже имеющего быть брака. Совершителями такого брака являются сами муж и жена, притом Таинство не ограничено каким-то моментом, но продолжается постоянно в их жизни.

Это подтверждается и канонической практикой. Например, если муж и жена, не будучи христианами, обращаются в Православие, то их брак признаётся действительным.
Церковь приняла римское понимание брака, как реального договора. Но далее восполнила это понимание тем, что Таинством является соединение мужа и жены в «плоть едину».
Как пишет прот. Владимир Воробьёв: «Брак понимается в христианстве как онтологическое соединение двух людей в единое целое, которое совершается Самим Богом, и является даром красоты и полноты жизни, существенно нужным для совершенствования, для осуществления своего предназначения, для преображения и вселения в Царствие Божие».

Именно поэтому брак христиан не может ограничиваться простой гражданской формой без участия в евхаристической жизни, несмотря на то, что в практике Церкви гражданский брак считается действительным. Действителен, но не достаточен для полноты реализации замысла о браке. Церковь Христова предъявляет браку новую реальность жизни во Христе: возможность преобразить единство мужа и жены в новый способ бытия — Царствие Божие.

В евангелиях часто Царство Божие сравнивается с браком и брачным пиром. Ветхий завет также имеет образы брака Бога и избранного народа — Израиля.
В браке человек становится одной плотью с женой, т. е. он перестаёт быть один и преодолевает неполноту такого положения. Они становятся одним, одной плотью. Но заданность брака выше — приобрести духовное единство в общей Чаше и в теле Христовом

Задача Церкви в том, чтобы привести супругов в единство всей полноты человеческой природы, что совершается средствами надъестественными — соединением в новой природе, природе, преображённой Христом, соединённой с природой божественной.
Отсюда становится понятна суть церковного таинства венчания мужа и жены. Суть эта сугубо евхаристическая.

Прот. Иоанн Мейендорф предлагает тут своё мнение, отходящее от канонической нормы Церкви: «Церковь может без сомнения считать вполне реальным Таинство брака, заключенное без формального обряда, но закрепленное евхаристическим причащением, если брачущиеся сознательно воспринимают, что совместное участие в Евхаристии есть превращение их формального, гражданского договора в тайну Царства Божия».

В этом мнении видно желание прорваться к сути совершения таинства. Понятно, что внешнее совершение Таинства не является достаточным, но и только акт веры не даёт необходимого в деле тАинственного совершения.

Евхаристичность христианского брака меняет его природу, вернее сказать происходит преображение. Если брак естественный прекращается со смертью одно из супругов, то брак евхаристический продолжается в теле Христовом. Они получают вечное единство, вечное продолжение взаимной любви, уже не плотской только, но и духовной, но поскольку подлинное духовное единство супругов достигается не сразу и не всегда, то и такого рода глубочайшее соединение не всегда получает реализацию в брачных отношениях, что может оказаться причиной несовершенства брака и его распада. Поэтому Церковь допускает возможность второго брака.

Об этом хорошо написал С.В. Троицкий: «Другими словами, новый брак доказывает, что задача полного единения в предшествующем не была достигнута, что предшествующий брак не был браком в христианском смысле, но отсюда еще вовсе не следует, что и новый брак не будет осуществлением брачного идеала, и второй брак, являющийся таковым в глазах общества, может стать для самих супругов, в сущности, первым, так как первый на самом деле браком не был».