Классическая и святоотеческая литературы

Классическая и святоотеческая литературы удивительным образом умеют не пересекаться и не замечать друг друга в течение многих веков.

Два не пересекающихся мира литератур.

Почти никогда не упоминаются труды святых отцов в художественной литературе, а уж тем более их разбор, равно как и наоборот. Только иногда, как антитезу, святые отцы упоминают древних литераторов. Не составляют исключение и русские классики, хотя о существовании святоотеческой литературы они знали. Есть, правда, немного писателей в мировой литературе, которые чуть ли не перешагнули порог смерти: Данте, например; но и их восточные отцы никогда не упоминают.

Эти два корпуса литературы соизмеримы по объёму, если учесть, что очень многие авторы духовных книг не канонизированы, а многие тексты, к сожалению, утеряны. Казалось бы, и те и другие достопочтенные авторы рассматривают пространство души; да и религиозных сюжетов в художественной литературе совсем немало, но, видать, на разных не пересекающихся уровнях.

Скрытое сокровище святых отцов.

Прямо скажу, я был растерян, когда в молодые годы открыл для себя святых отцов. А до этого была прочитана в своё удовольствие чуть ли не вся библиотека мировой классики и казалось, что это вершина. Растерян, что не знал про такое сокровище. И пришла мысль, раз об этом не упоминают даже классики, стоит ожидать какого-то высочайшего уровня мысли от этих книг. И не ошибся, хотя этот уровень, конечно, не усвоил. И вот уже почти на три десятилетия они стали моими настольными книгами. В каждой монастырской келье у меня была на столе стопка из двадцати-тридцати книг и ещё пять открытых в работе и чтении. Стало понятно, что ни богословие, ни аскетика с реальной, а не мнимой борьбой со страстями, ни исихазм в художественную, а по сути дела глубоко мирскую, литературу проникнуть не смогли.

Двойственность художественной жизни.

Так и остаётся эта двойственность, и она характерна очень многим верующим людям – разнообразие и художественность жизни, а с другой стороны, её глубинный Божественный смысл. Примечательно, что эту двойственность монахи, например, совершенно не пытаются примирить, а однозначно и, похоже, что без потерь, делают выбор в пользу святых отцов. И даже очистившись в десятилетиях аскезы и выйдя к мирским людям, к литературной классике они никогда тем не менее не возвращаются.

Художественная литература дала святым отцам хорошую красивую развитую речь, удивительную образность, способность передать тончайшие оттенки мысли и обратную связь с читателем. Да и самим читателям почти до основания расшевелила душу и научила любить книги. Хочется надеяться, что и в литературные сюжеты когда-то проникнет глубинный смысл сердечной молитвы и реальное представление о страстях. Гоголь говорил, что если бы он раньше познакомился с трудами св. Исаака Сирина, то писал бы совсем по-другому.

Причина разрыва мира светской и религиозной литературы.

Несмотря на выработанное отношение к вопросу освящения материи через божественные энергии, вопрос об освящении всего мира жизни человека так и остался не завершённым, отсюда в христианстве появилась дуалистичность мира освящённого и профанного, как это было в языческих религиях. Святоотеческая литература «парит в мире эйдосов», в мире идеальных форм и понятий. Классическая литература тяготеет к грубому реализму, подчеркивая земные противоречия и конфликты, блуждая повествованием на ощупь, в поиске ответа, морали.

Не мотивы ли гностицизма сделали своё дело?

Дыхание гностицизма чувствуется во всей монашеской традиции, где очень много мотивов ранней гностической аскезы, оказавшей большое влияние на авторов ранней эпохи.

Святоотеческая литература рождена в уходе от мира, в изоляции, в конструкциях собственных личных переживаний и саморефлексии. Конфликт только с самим собой. Мирское абстрагируется и игнорируется. Классическая литература, напротив, погружена в пучину мира и опперирует тем, что видит вокруг. Соответственно и конфликт выстраивается между главным героем и миром. У некоторых авторов, типа Достоевского, есть попытки объединить два этих течения. Но получается не у всех. Тот же Достоевский далеко не всегда убедителен. У Достоевского в романе «Братья Карамазовы» упоминается о книге Исаака Сирина. Там говорится, что слуга Григорий очень любил эту книгу т.к. ничего в ней не понимал.

Проблема дуализма может появиться потому, что идея воплощения воспринимается слишком механически. Облечение в космос ради спасения космоса, все это вынужденно и вымученно. Для монашества погружение в Плоть величайшая трагедия, Христос принес Себя в Жертву уже своим Вочеловечением. Иногда, читая некоторых из Св. Отцов, понимаешь, насколько им было невыносимо быть людьми, даже естественные потребности вызывали муки гадливости и раскаяния. Шло отторжение не только телесного, но и душевного, как продолжения телесного. Как чего-то тленного и инородного.

Вся ирония в том, что язычество предлагает слишком широкий выбор- хочешь демонизировать космос и проклинать материю, пожалуйста, хочешь обожествлять космос и объявлять материю частью божественного, еще лучше. Христианство как между молотом и наковальней. Идея усыновленного космоса, для иудеев соблазн, а для эллинов безумие.